С одной стороны, эти люди - а их технический и духовный уровень мог быть весьма разным - были одержимы желанием создать свои школы, и тем самым запечатлеть свое имя в традиции, а, с другой стороны, в них говорили вполне объяснимые амбиции. Но какие могут быть личные школы, когда каратэ преподается каждому, кто посещает среднее учебное заведение?! А вот японский рынок боевых искусств, особенно в том, что касалось боя без оружия, был практически пуст. Немногочисленные и крайне узкие школы дзю-дзюцу традиционно не желали открывать свои двери для публики. И отнюдь не из-за того, что всегда скрывали какие-то неимоверные секреты - сказывалась веками выработанная система мышления наставников этих школ. Поэтому на этом фоне каратэ оказалось значительно либеральнее, более открытым, чем всякие другие бу-дзюцу того времени. С другой стороны, каратэ обещало практически то же самое, что и самурайские искусства, и это подогревало публику, в особенности молодежь - первых посетителей залов каратэ в Японии.
Примечательно, что конец 10-х - начало 20-х годов можно считать кризисом боевых искусств Окинавы. Дальше развиваться на узком пространстве было невозможно, боевая традиция, практически не подкрепленная мощным духовным фундаментом, как это было в Китае, оказалась истощена. Для ее продолжения необходимо было пересадить древо каратэ на новую почву - почву более плодотворную, вскормившую многие боевые традиции в духе эстетического дзэнского миросозерцания. На эту почву и устремились окинавские мастера.
Когда начались поездки окинавских бойцов в Японию, сейчас сказать сложно - и в этом немалая вина самих окинавцев и, прежде всего "отца каратэ" Гитина Фунакоси. Ему очень хотелось быть первым проповедником окинава-тэ в Японии, а поэтому многие факты японо-окинавских боевых контактов оказались вымараны из истории. Так, сохранились какие-то не очень достоверные упоминания о том, что в 1886 г, (за двадцать лет до поездки Фунакоси!) в Японии побывал сам великий Азато Анко, одержал громкие победы над японскими бойцами и в том числе над инструктором дзюдоистского Кодокана Сакудзиро E:коямой. Правда, никаких реальных подтверждений этому событию мы не нашли, вполне вероятно, что эта легенда возникла среди окинавских мастеров в противовес утверждениям Фунакоси о его лидерстве в проповеди окинава-та в Японии. Но в любом случае поездки окинавских бойцов в Японию на рубеже ХIХ-ХХ вв. были не такой уж редкостью, по крайней мере, не один десяток окинавцев хотел попытать свои силы в преподавании окинава-тэ в Японии, правда, без особого успеха.
Брешь, пробитая еще до Фунакоси, оказалась весьма привлекательной для немалого количества окинавских бойцов. В поисках новых учеников и в расчете создать свои школы, их приехало в Японию, по крайней мере, несколько десятков. До нас дошли лишь имена наиболее удачливых, расчетливых, умеющих понять конъюнктуру Японии той эпохи - эпохи неотрадиционализма, когда душа японца стремилась к старым ценностям, облеченным в новые формы. Не обязательно эти люди были первыми окинавскими мастерами, как раз история показывает, что лучшие бойцы так и не сумели, а может быть и не захотели "японизировать" свое искусство, например, Киан Тe:току, Нагаминэ Сосин - ученик Мотобу Тe:ки и Анкити Арагаки.
Наступало время великого исхода мастеров с Окинавы: в 1922 г. в Токио приезжает Фунакоси Гитин, в 1928 в Киото - Мияги Тe:дзюн, в 1930 г. открывает свой зал в Осаке Мабуни Кэнва, за ними следуют еще десятки человек. Частично, это было частью продуманной политики окинавских властей, пытавшихся через популяризацию окинава-тэ привлечь к себе внимание, частично - частной инициативой ряда наиболее амбициозных бойцов. Мастера окинава-тэ пошли на штурм бастионов традиционных японских нравов.
