После разгрома древнего Чосона корейские племена, лишенные своей государственности,
оказались отброшены назад в своем социально-политическом развитии, очутившись на более
низкой, по сравнению с временами древнего Чосона, стадии политической организации. В
дальнейшем, на рубеже и в первые века христианской эры, на Корейском полуострове начали
складываться три ранних корейских государства - Когурё, Пэкчэ и Силла.
С древним Чосоном обычно связывают культуру бронзы, распространенную в начале -
середине I тысячелетия до х.э. на территории Маньчжурии, характеризующуюся короткими
мечами скрипкообразной формы. Если это действительно так, то следует признать, что
технология производства древнего Чосона находилась на весьма высоком уровне, не
уступающем китайскому. Изделия, принадлежащие этой культуре, предполагают
специализацию ремесла и высокую профессиональную подготовку мастеров. В поздний период
истории древнего Чосона получили распространение орудия из железа, изготовленные путем
как литья, так и ковки. Основой экономики древнего Чосона было, по-видимому, земледелие -
выращивание конопли, проса, ячменя, пшеницы и других культур. Развито было также
коневодство, хотя оно и не имело значительного веса в структуре сельского хозяйства.
О социальном строе древнего Чосона сведения практически отсутствуют, и судить о нем можно
только по косвенным данным, да и то весьма немногочисленным. Во всяком случае
несомненно, что существовала наследственная власть монарха - вана, имевшего постоянную
резиденцию в столичном городе Вангомсоне. Существовал ряд других городов и крепостей. О
государственном аппарате древнего Чосона судить трудно, скорее всего - по причине его
отсутствия. Известны некоторые термины, которые могут быть истолкованы как свидетельство
существования госаппарата, но и только. Опыт изучения развития госаппарата в тех
государствах, для которых имеется по этому вопросу множество фактов, позволяющих
составить полную картину этого процесса (например, Силла), свидетельствует о том, что в
данном случае речь идет лишь о зачатках госаппарата, о самых ранних стадиях его
формирования.
Обратимся к известным терминам. Во-первых, это тэбу и пакса. Первый из них означает скорее
всего главного министра (подобно тому, чем был тэбо в Силла в I в. х.э., когда никакого
госаппарата там еще не существовало) или главного советника. Второй может означать также
нечто вроде наставника при ване (вообще должность пакса известна в учебно-научных
учреждениях средневековой Кореи, но она имела довольно низкий ранг). Известен также
термин чангун, но он означает вообще всякого полководца, и им китайские авторы могли
называть любых лиц, причастных к руководству сколько-нибудь крупными военными отрядами
(в Силла и Коре существовали должности тэ-чангун, сан-чангун и ха-чангун, но там они были
строго определенными должностями с регламентированными штатами и чинами).
Встречающиеся термины егун, тэсин, сан могут означать, в принципе, что угодно - от
аристократических титулов и почетных званий до названий лиц, являющихся главами племен
или родов, но менее всего они походят на названия должностей. Таким образом, ни один из
встречающихся терминов, обозначающих начальствующих лиц, не может сам по себе
свидетельствовать о наличии сколько-нибудь зрелого аппарата управления. Подобные названия
характерны для начального этапа складывания госаппарата, когда уже есть должности (прежде
всего - высшие), но нет системы должностей, т.е. госаппарата, и управление является пока как
бы нерасчлененным, что находит свое выражение в нерасчлененности функций должностных
лиц.
В древнем Чосоне существовал кодекс из восьми так называемых запретительных статей,
введение которого приписывается Киджа. Из этих статей до нас дошло содержание лишь трех.
Согласно первой из них, убийство каралось смертной казнью, вторая требовала компенсации
зерном за причинение телесных повреждений, а третья содержала наказание за воровство. Как
явствует из этой статьи, человек, совершивший кражу, должен был стать рабом того дома, где
она совершена. Семья его тоже, по-видимому, обращалась в рабство. При этом, однако, за
обращенным в рабство за кражу сохранялось право выкупа за значительную сумму.
Существование подобных статей свидетельствует о стремлении правителей защищать
безопасность личности и имущества подвластного населения, но вряд ли стоит переоценивать
их значение (тем более что ничего не известно о применении всех этих мер ответственности).
Кроме того, учитывая, что за изложением содержания статей в китайской летописи ("Хань шу")
следует фраза о том, что в результате введения этих законов население Чосона стало весьма
нравственно, в частности исчезло воровство, можно вообще усомниться в реальном действии
кодекса. Возможно, целью автора было прославление цивилизаторской миссии Китая.
О семейных отношениях также ничего не известно. Если принимать всерьез сообщения, о
которых говорилось выше, можно предположить, что среди остальных пяти статей была и
статья, регулирующая семейные отношения, поскольку после слов об отсутствии воровства
говорится о том, что жены были верными и добродетельными.
В целом древний Чосон был, по-видимому, раннегосударственным образованием с зачатками
аппарата управления, государственных правовых норм. В нем существовали наследственная
монархическая власть, социальное неравенство, возможно - товарные отношения (на
предполагаемой территории древнего Чосона найдено несколько кладов с китайскими
монетами; возможно, они имели хождение среди населения страны за отсутствием собственных
денег), хотя о развитых товарно-денежных отношениях говорить не приходится.